Любители поэзии всех стран - объединяйтесь!
Наталья Хаткина
* * *
Белые ангелы в кухне летали
И капли тяжелые с крыльев роняли.
Пеленки, простынки и полотенца –
Из марли, фланели, батиста и ситца,
И ангельским было лицо у младенца,
И что-то его заставляло светиться.
Но женщина к ночи ребенка свивала
И крылья – как тряпки – с веревки срывала.
Но женщина к ночи устала, устала,
Стирая и гладя белье.
Уже машинально, слепыми перстами,
Из детского лика – ах, я не святая! –
Лепила подобье свое.
* * *
Когда ты наскучишь своей оболочкой земною
и в тысячи жизней
захочешь – вотще! – воплотиться,
не мучься!
Ты был уже рыбой,
ты был уже птицей,
как первая водоросль,
был охраняем водою.
Когда ты, смешной человечек,
предашься греховной гордыне,
от прочих, бессмысленных, тварей
решив отделиться, -
опомнись!
Ведь ты же был рыбой,
ведь ты же был птицей,
ведь ты же не хочешь один оставаться в пустыне.
Твой первенец дремлет,
вися на своей пуповине,
как нетопырь – вниз головою –
готовясь родиться.
* * *
В сплошной шевелящейся сетке,
В паутине слепого дождя,
Я иду, от лица отводя
Любопытно нависшие ветки.
Вдруг споткнусь на тропинке неровной,
Но не дам навернуться слезам –
Если ветка хлестнет по глазам,
Это – ветка, она невиновна.
Ничего ни назло, ни в отместку,
Все у нас навсегда хорошо,
Как в соседском семействе большом,
Глупом, дружном, скандальном семействе,
Где целуются вмиг после плача,
Где прощают отцов и детей.
Если дождь промочил до костей,
Это – дождь, он не может иначе.
* * *
Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, - век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.
Был сквозь окно замерзшее виден рай,
тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: "Господи, дай!"
- На, - отвечал, - только будешь нести сама.
Владимир Набоков
Пир
Так лучезарна жизнь, и радостей так много.
От неба звездного чуть слышный веет звон:
бесчисленных гостей полны чертоги Бога,
в один из них я приглашен.
Как нищий, я пришел, но дали мне у двери
одежды светлые, и распахнулся мир:
со стен расписанных глядят цветы и звери,
и звучен многолюдный пир.
Сижу я и дивлюсь... По временам бесшумно
дверь открывается в мерцающую тьму.
Порою хмурится сосед мой неразумный,
а я -- я радуюсь всему:
и смоквам розовым, и сморщенным орехам,
и чаше бражистой, и дани желтых пчел;
и часто на меня со светлым, тихим смехом
хозяин смотрит через стол.
***
Нет, бытие -- не зыбкая загадка!
Подлунный дол и ясен, и росист.
Мы -- гусеницы ангелов; и сладко
въедаться с краю в нежный лист.
Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,
и чем жадней твой ход зеленый был,
тем бархатистей и великолепней
хвосты освобожденных крыл.